Он – один из «Фоменок». Один из тех, кто предпочитает не давать интервью, но для BrightStories сделал исключение. Для кого-то он – Алексей Смолин из культовой «Игры», для кого-то – Алексей Иванович из «Египетских ночей», а кто-то запомнил его по одной из самых первых киноролей в фильме «Прогулка», где его героя тоже звали Алексей. В жизни его зовут – Павел. ПАВЕЛ БАРШАК – актер кино и театра, выпускник режиссерского факультета РАТИ (ГИТИСа), курса Петра Наумовича Фоменко, за чашкой кофе ответил на несколько наших вопросов.
10.. 9.. 8.. 7.. 6.. и так вся жизнь…
Не будем отказываться от традиций. Первый вопрос, который задаем всем: каким было твое детство? Что запомнилось?
Детство?.. Как и у любого советского ребенка оно было довольно счастливым, другого не дано. Хорошее такое, добро-коммунальное: с родителями, братом и двумя кошками. До года 87-го ютились на одной жилплощади с соседкой Анной Ивановной. Потом она умерла… Хотел сказать: «Слава тебе, Господи…» Прости, Господи! Просто, сосуществовать вместе на 20-ти квадратах с одной общей кухней в 4 метра и комнатой в 12… было довольно непросто. Соседка жарила селедку на плите, много пила, храпела, курила папиросы «Беломорканал» и не только у себя в комнате. Вкупе эти четыре «продукта», конечно, отравляли бытиё советского социалистического гражданина, но в то же время и делали его крепче.
Родители много работали. Чтобы им было полегче, на время каникул брата отдавали маминой сестре – тете Тамаре, а я отправлялся к бабушке Лиде с тетей Леной, которые очень сильно меня любили, даже баловали. Помню как с тетей ездили на Рижский вокзал, он же рынок… Купить там можно было все. Тётя тратила всю зарплату на меня, только однажды она приобрела себе набор косметики за 50 рублей и больше ничего. Мне же доставались в числе прочего – жвачки: «Турбо», «Дональды…». Продавали их из-под полы большие, цыганского плана, женщины. Возвращаясь домой к родителям, всегда ощущал колоссальную разницу в восприятии меня семьей и бабушкой с тетей. Так что мое счастливое детство сделал не СССР, а два этих великих человека. Ну и папа с мамой, разумеется.
Вкладыши собирал?
Я их до сих пор храню.
У меня тоже лежат, можем махнуться.
Легко! (улыбается) Я к ним так относился… Помнишь, игра была: на подоконниках в школах складывали вкладыши в кучку и хлопали по ней рукой? Какие перевернулись, забирали себе. Которые не… – оставались в игре. Вот, я один раз проиграл штук 25, зарекся и больше никогда не играл. Они ещё таким воском эти «весёлые картинки» пропитаны. Но всё равно истрепывались со временем и бахрамились. Чтобы этого избежать, помню как испортил и картинки, и утюг, когда через бумажную салфетку решил их погладить. Увидел, как картинка остается на салфетке, было обидно. А что делать? Это ж опыт. Тогда и жвачки жевали по два-три дня. Заворачивали пожеванную обратно в обертку, и до лучших времён. Если она не была оставлена на долгие недели.., ей можно было вернуть жизнь без особого риска поломать зубы.
С Сашей (брат – прим. ред.) какие отношения были?
Замечательные! Разное бывало, конечно. Мы учились в одной школе. Довольно часто приходилось постоять за себя и свои права. Иногда силы были неравны. Бывало, бились против десятерых. Брат меня всегда страшно защищал, но не от себя. (улыбается) Бывало, и нас колотили. Но, чем отличалось то время от нашего, сегодня – сейчас!? Помню, как-то нас отмудохали человек 8, а потом выяснилось, что в процессе… у меня из куртки вылетели ключи от дома. И, вот, вся эта банда с синяками, ссадинами, в кровище искала их на поле боя вместе с нами! Сейчас в такое слабо верится.
Вообще, видишь, всё ведь из детства. Человек формируется до шести лет, и это не только мое мнение. Так же считает и куча психологов с психиатрами… Дальше уже все! Костяк обрастает мясом насущным. Вот так. Хорошее, в общем, у меня было детство, грех жаловаться.
Друзей много было?
С лучшим другом Димоном выросли в одном доме. Сейчас живем в разных местах, но расстояние помноженное на дружбу – получается верность. Верно? Он – мой друг, которых много не бывает. Если их много, то это уже патологией попахивает.
Вспомнилось еще вдруг как друг детсада… услужил. Иногда сталкивались с ним в метро. Даже помню, как его зовут. Это – человек, который в детском саду подбил меня стоять на стреме, пока он ходил по раздевалкам и вытаскивал из карманов детей что-то. В пятилетнем возрасте это было. Я не понимал, что там делаю, – соучастником стал поневоле. Слава Богу, тогда все хорошо для нас закончилось: воспитатели поймали, отругали, но дальше история развиваться не пошла.
Хорошо помню соседа Никиту, который раскачал меня на тарзанке, привязанной во дворе к дереву. Я кричал ему: «Не надо, пожалуйста, не надо!». Но он так раскачал, что я шандарахнулся об то же дерево, к которому была привязана верёвка, и рухнул вниз, ударившись башкой о край песочницы. Лежал потом в больнице с сотрясением мозга. Папа меня на руках домой принес…
Про детсадовские любови я наверное рассказывать не стану… слишком уж чистые и целомудренные времена были. В «казаки-разбойники» играли во дворе больше. А в детском саду играли в больничку там, войнушку, дочки-матери… Кто-то был папой, кто-то мамой, другие становились их детьми, у всех были свои обязанности. Кого-то не принимали и этот кто-то был всегда я. Маленькая жизнь. Детство…
А как получилось, что у вас, в семье инженеров, два ребенка ушли в творческую профессию?
До сих пор непонятно. Дед – изобретатель-конструктор, закончил МЭИ. И папа в МЭИ отучился. А, брат, отпахав там два года, понял, что это не его, чем ужасно расстроил всю семью. Это была целая трагедия. Осталось даже видео, на котором запечатлена эта драматическая сцена. Бабушка сидела и смотрела в одну точку. Тогда дедушка изрёк: «Дима, (папа Павла – прим. ред.) купи им по однокомнатной квартире на первом этаже в Бескудниково! Хватит на шее у отца сидеть, мудаки!!». И он оказался прав. Если бы нам в наши 17 лет папа купил по однокомнатной квартире.., нам было бы сейчас проще жить. А, может, и посложней… Кто знает..?
Но брата тогда прямо переклинило на театральном, он меня за собой и завлёк… в «светлое театральное будущее». Или я сам увязался… не помню. Поступали в 97-ом. Шли вместе. Позже, кстати, Санёк-таки закончил МЭИ, поэтому клан энергетиков на нас не прервался. Ещё пока…
Ты во все театральные институты поступал?
Да. Во все. Спасибо Кириллу Пирогову (актер «Мастерской П. Фоменко» – прим. ред.), что потратил в свой день рождения часа 3 на уговоры и рассказ о Петре Наумовиче, убедив меня, далекого от театра подростка, не смыслящего тогда, что это за человек, пойти именно к Фоменко. А в Мастерской на тот момент уже во всю гремели «Волки и Овцы», «Таня-Таня», «Одна абсолютно счастливая деревня», «Двенадцатая ночь»… На тот момент это был полноценный сформировавшийся театр, правда без определённого места жительства, но мне от этого было не легче. Мои познания о «Мастерской Фоменко» сильно не увеличились, но Кирилл сумел убедить меня забрать документы из «Щуки», куда уже был отнесён аттестат.
А Кирилл-то как появился в твоей жизни?
А вот так и появился – в тот же день (рождения), со своим бархатным, обволакивающим голосом. К нему пришла моя будущая однокурсница Вера, с которой мы карабкались по трёх-турной лестнице абитуры. Кира меня вразумил: «Посмотри на меня», – он сказал. «Я учился в Щукинском училище, а всегда мечтал у Петра Наумовича… Если хочешь, конечно, оставайся в «Щуке» и учись у Шлыкова…». Документы я забрал на следующий день. Родители были против такого поворота. Но тогда я отстоял своё право на Фому. Сейчас они признают правильность сего выбора. Кира, благодарю!
После института без вариантов было – идти к Фоменко?
После института, наверное, не имело смысла никуда идти, поскольку другого театра я себе и вообразить не мог. Раза два ходил с однокурсниками, которых тогда не приняли в труппу к Фоменко, помогал показываться… Да и мне помогли ребята в ЦАТРА (Центральный академический театр Российской Армии, команда актёров – прим. ред.) устроиться. Спасибо Никитке Звереву! Он даже съёмками в тот день пожертвовал.
А почему все-таки ушел из «Мастерской»?
Там такая история произошла, довольно дурацкая. Но… Так, видимо, должно было случиться. Я пропустил спектакль. Просто тупо не явился на него… вовремя. В 16:30 отрепетировали, прошли текст (как обычно), а где-то в 18:00 я сел в машину и поехал за сыном смотреть «жизнь Пи», как сейчас помню, тогда еще в кинотеатр «Соловей».
Ты… забыл?
Я бы точно не забил, если б знал или помнил о «Доме, где разбиваются сердца» 13 декабря 2015 года. Поскольку на тот момент я играл всего один спектакль 2-3 раза в месяц, то запутаться в расписании было откровением и для меня, если честно. Я как бы в курсе своих спектаклей… был всегда. А тут… Для меня не стало явным фактом то, что вокруг партнёры ходят в костюмах и сценической обуви. Подумал еще: ну, репетируют, сознательные какие – о’кей! Настолько был уверен, что у меня нет спектакля сегодня, что на слова охранника, окликнувшего меня на выходе: «Павел, может, мне за вас роль сыграть?», на чистом глазу ответил: «Можешь?! Сыграй!». Еще один спросил: «А как же спектакль?! Я и ответил: «Спектакля не будет!», ну и вышел вон. В тот же вечер это стало явью. Я не знаю, как это произошло. Провидение…
После смерти Петра Наумовича театр немножко повело. И в духовном и во всех, наверное, смыслах. Там стало душно после смерти Фомы. Пропал вектор. Душа ушла.., наверное. Я отслужил Петру Наумовичу 15 лет.
Ты служишь?
В армии и театре служат. Служил и там, и там.
Когда ты пришел к Фоменко?
В 2001 году. А потом, незадолго до увольнения помню, что послал такой месседж в космос: «Ох, чует моё сердце, что меня скоро здесь не будет», «Ох, ребята что же будет завтра с нами…». И озвучил ещё это Колубкову Лёшке («Мастерская Фоменко», прим. ред.) в гримёрке. Видимо, Господь меня услышал и отвел от этого предприятия.
Да… Мастерская… Петр Наумович сделал большое… Нет, гигантское дело! Он отдал жизнь любимому Театру. Обеспечил работой не одну сотню человек, отстоял здание своей Мастерской на набережной Шевченко, 29, хотя всё и вся противились этому. У нас много чего интересного происходило и происходит. У нас! М-да… «Привычка свыше нам дана, замена счастию она».
А сейчас что у тебя с театром?
Я участвую в одной антрепризе… Понимаю, что слегка влип, но делать нечего. Это – какой-то хлеб. Это – работа. Разные площадки, путешествия по России, туда-сюда по разным городам. Хоть сейчас это стало невозможным с Covid-19 долбанным… Но будем надеяться на скорое разрешение этого «карантинизма».
Что играешь?
Это – спектакль по пьесе Валентина Красногорова, которая называется «Его донжуанский список». Пьеса шла в Новосибирске довольно успешно, по-моему, идет и сейчас. Пьеса из 90-х, она на троих. У нас в спектакле два состава. Это я попросил так сделать, рассчитывая на параллельные съемки: Игорь Ливанов, Юля Такшина, Андрюша Ильин и Лена Корикова. Роль Олега со мною в состав играет Илья Глинников.
Глинников? Настолько разноплановые люди и…
…Ну, что поделать? Продюсер музыку заказывает! Там свои расчёты. У нас антреприза называется «Идеальный свидетель». Спектакль хотели поначалу назвать «Моя примадонна», «Ла Донна Идеале», что-то в этом духе… Но складывалось ощущение, что сейчас на сцену выплывет Алла Борисовна с микрофоном, да и спектакль этот не о женщине, а о муже – враче, потерявшем свою любимую жену.
Второй состав с Ливановым играет Андрей Ильин. С каждым сыгранным разом спектакль меняется кардинально. Свой нрав, свои… Эх! Режиссера просто нет.., который сказал бы, куда, зачем и почему!
А у тебя же еще был спектакль?
Был. Два или три раза его сыграли, «Желтый карлик» назывался («Семейная идиллия»). Это – антреприза Дмитрия Астрахана и Олега Данилова. В ней я заменил Сашу Голубева, который уехал тогда на съемки что-ли… В общем, неважно. Меня попросили, я съездил. Познакомился тогда с Андреем Паниным, Любой Толкалиной… Отыграли с ними на выезде. Роль была небольшая, так что ввели меня накануне и довольно стремительно. А! Ха! Вытащили зарплату в поезде из купе, в котором с Андреем ехали, смешно!
По репертуарному театру не скучаешь?
Я скучаю по театру с Фоменко, когда в нем был Петр Наумович… Там много чего осталось… важного, сокровенного для меня. Конечно, скучаю.
А ты не ходишь в МПФ спектакли не смотришь?
Хожу иногда. В «Мастерской» много приятелей-коллег. Вечерком заезжаю, чтоб директор не спалил. Всё же 15 лет… Я там жил даже как-то… и не мало, и не один.
Это еще, когда ты в театре служил?
Ну… Петра Наумовича уже на тот момент не стало. Где-то год 13-ый.
Стажерскую группу застал?
Конечно. Её Фома придумал в 2007 году. Тогда приехали ребята из Франции. Это было интересно и круто. Второй стажёрский набор был по всей России. Много ребят приезжало попытать счастья в «Мастерской». Даже состоявшиеся уже актёры мечтали прикоснуться к Фоменко. Не многим улыбнулась удача. Сумасшедший конкурс был! У «Мастерской» собирались толпы. Второй набор стажеров давно уже в труппе, они – актеры театра Петра Фоменко. С каждым годом эти органические вливания происходили всё менее органически. К сожалению… Когда ребята с курса Евгения Борисовича Каменьковича пришли, в театре стало «тесновато». Хоть среди них есть очень талантливые и не очень габаритные ребята (улыбается).
Артист, если он не режиссер, не способен оценить происходящего на сцене со стороны/ Актёру нужен режиссер. Иначе это становится самодеятельностью «драм – трам – срам – кружком». Мы, «Фоменки», были избалованы гением Петра Наумовича. Тогда, конечно, никто не понимал своего (семейного) счастья. Когда его не стало, актёры «Мастерской» продолжили следовать его приемам с интонациями… но уже как-то без души что ли, без огонька. Голое, холодное слово «про-из-но-ше-ни-е…», а за ним – пустота… Тогда это было естественно, что они в нас живут и… наверное, живут по сей день! В году 14-ом поймал себя на мысли, что мы, артисты «Мастерской», стали перековеркивать Петра Наумыча с его музыкально-скрипичной подачей текста и филигранным распределением акцентов в предложении, да и в роли, в целом. Когда два разных персонажа начинают одинаково раз-го-ва-ри-вать друг с дру-гом на сце-не вот-так-вот, в голове определённо возникает вопрос – кто тут кого дразнит..?!
В общем, странная история, непонятная для меня. Или только я один вижу это?! Конечно, подражание Петру Наумовичу всегда приветствовалось, но все забыли об одной штуке, которую говорил Фома перед премьерой: «Забудьте обо мне, избавьтесь.., вы – авторы своей роли». Но никто не забыл о Петре Наумовиче… и никто не стал делать того, что считает нужным, а продолжили все повторять заученное мастером на репетициях уникальное интонирование.
Жизнь ушла, одним словом. Так что будем ждать, надеяться и верить. И даст Бог, может, кто-то ещё попытается вернуть «Мастерской» её «лёгкое дыхание», которое когда-то вдохнул Фома в этот театр, и наладить – настроить его на нужный лад сообразно времени и зрителю. Ждём-с!
Твой кинодебют был в «Прогулке»?
Нет, у Астрахана. «Леди на день» назывался фильм (2001 год, Минск). Играл сына испанского графа Г. Филиппенко. Шел вообще на другую роль, но в итоге она досталась Юре Колокольникову. Это было сильно для дебюта в любом случае! Посмотреть хотя бы, какие партнеры: Табаков, Калягин, Неелова, Ульянова, Юхтин, Кашинцев…
Меня все «Прогулка» не отпускает. Фильм идет 1.5 часа, а сколько вы с камерой ходили по Питеру, чтобы всё снять?
За месяц сняли, с небольшим. Что-то брали дублем, что-то – талантом… Там же есть такое ощущение, что кадр не прерывается?.. А на самом деле – в монтаже свои хитрости. Если присмотреться, можно увидеть места склеек – кто-то близко прошёл – ЗТМ (затемнение – прим. ред.). Это я про первую сцену.
Эффект дрожащей камеры тоже был?
Паша Костомаров был этим эффектом. Просто держал камеру в руках уверенно, профессионально, и не дрожал перед своим дебютом. Сейчас он – состоявшийся режиссёр (посмотрите «Трансформатор»!). «Прогулка» – вообще первый российский фильм, который тогда из цифры перевели на пленку. Эта технология в то время (2002 год) была не из дешевых и доступна только в Финляндии.
Жили мы на на «Приморской», нам с Женей Цыгановым снимали квартиру. Из окон был красивейший вид на Финский залив! Солнце, закаты… откаты… (улыбается). Я даже из Москвы с собой велосипед умудрился привезти, а Иришка Пегова его в СПб потом купила. Отдельная история, как я его туда вез: в поезде, запихнув на верхнюю полку. И залез же он туда, только руль свернуть пришлось.
Вот так мы жили и снимались. Четыре недели и пару дней досъемок было в октябре, под дождём, помнишь, перед финальной сценой в боулинге? А сам боулинг снимали уже в Москве, с Женей Гришковцом.
С Женей Цыгановым продолжаете дружить?
Дружить публично – скотство! Так же, как и любить… Видимся в силу возможностей. Хочется верить, что продолжаем.
Видела короткометражку вашу «Питер by». Как появилась идея «Прогулки» спустя 15 лет?
Ну, опять, может, не очень скромно выйдет.., но это я предложил продолжить прогуливаться в таком составе. А вышло как бы само собой. Алексей Соболев (режиссёр, он же и сценарист), предложил историю, в которой два друга из Питера не виделись лет 20. Один другого случайно набрал в Скайпе… Так случается… Вот и всплыла идея с «Прогулкой номер 2» 20 лет спустя. Надо сказать, что Женин герой был прописан не как преуспевающий и пресыщенный жизнью человек, связанный с IT-technology, а наоборот, – загибающимся, потерявшимся инвалидом, прикованным к коляске. В этом случае мы понимаем, к чему весь этот променад по Петербургу случился. Когда прочёл – предложил Цыганова. Лёша – режиссёр: «А, давай!». Дал телефон, Женьке сделали визу и вуаля – Лос-Анджелес!
Меня снимали первым, а Женьку потом, сценарий поэтому претерпел довольно существенные изменения… В какую сторону – нам уже не узнать. Что есть, то и имеем, ну и наоборот! Больше деталей здесь не нужно, мне кажется.
Продолжение: часть 2
—–
Беседовала: Татьяна Абовян
Фото: Борис Смирин
*Курение вредит вашему здоровью